|
1867) встал горой за
освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено.
Но Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул
Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него.
Отсюда его либеральная апелляция к
"верхам". Отсюда его бесчисленные слащавые письма в "Колоколе" к Александру
II Вешателю, которых нельзя теперь читать без
отвращения. Чернышевский, Добролюбов,
Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда
упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму.
Однако справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же
брал в нем верх.
Когда один из отвратительнейших типов либерального хамства,
Кавелин, восторгавшийся ранее "Колоколом" именно за его либеральные тенденции,
восстал против конституции, напал на революционную агитацию, восстал против
"насилия" и призывов к нему, стал
проповедовать терпение, Герцен порвал с этим либеральным мудрецом.
Герцен обрушился на его "тощий, нелепый, вредный памфлет", писанный "для негласного руководства либеральничающему
правительству", на кавелинские "политико-сентиментальные сентенции",
изображающие "русский народ скотом, а правительство умницей". "Колокол"
поместил статью "Надгробное слово", в которой бичевал "профессоров, вьющих
гнилую паутинку своих высокомерно-крошечных идеек, экс-профессоров, когда-то
простодушных, а потом озлобленных, видя, что здоровая молодежь не может
сочувствовать их золотушной мысли". Кавелин сразу узнал себя в этом портрете.
Когда был арестован Чернышевский, подлый либерал Кавелин
писал: "Аресты мне не кажутся возмутительными... революционная партия считает все средства
хорошими, чтобы сбросить правительство, а оно защищается своими средствами". А
Герцен точно отвечал этому кадету, говоря по поводу суда над Чернышевским: "А
тут жалкие люди, люди-трава,
люди-слизняки
Предыдущая страница ... 258
Следующая страница ... 260
|