|
Маклаков
от имени всего так называемого "конституционного центра" (т. е. от имени
кадетов и октябристов) защищает обычную фикцию конституционной монархии. Но
кадетская или кадетско-октябристская "защита" сводится к пустой фразе. При чем
тут сожаление и стыд, когда вопрос идет о
силе? Желающая иметь конституцию буржуазия сожалеет о том, что корона не
дает конституции, и "стыдится" этого. Корона "стыдится" того, чтобы ей могли навязать конституцию, рассматривая ее, как
"умаление", "сожалея" о всех и всяческих, о каких бы то ни было, толкованиях
какого бы то ни было закона, направленного к "умалению".
Две стороны. Два толкования права. Сожаления и
стыд с обеих сторон. Разница лишь та, что одна сторона только "сожалеет и
стыдится"; другая же сторона не говорит ни
о сожалении, ни о стыде, а говорит о том, что умаление "неприемлемо".
Не ясно ли, что на самом деле "стыдиться"
такого положения вещей, стыдиться своего бессилия надо именно господам
Маклаковым, надо именно всей нашей кадетской и октябристской буржуазии?
Уполномоченный Совета объединенного дворянства цинично говорит о цинично созданном им
кризисе, бросает вызов, кидает меч на весы. А либеральная
буржуазия, точно купчишка, запуганный городничим, трусливо пятится и, пятясь,
бормочет: я сожалею, мне стыдно... что вы меня так третируете!
"Я скажу, — распинается Маклаков, — что я конституционалист больше
председателя Совета министров (воображаю,
как смеялся про себя и у себя дома Столыпин по поводу этих слов: не в том дело,
чтобы провозглашать себя конституционалистом, любезный, а в том, у кого сила определить, есть ли конституция и
какова эта конституция!), но монархист не меньше его". (Столыпин
улыбается еще более удовлетворенно: то-то,
сначала погрозил, а потом прощения просит! Ну и вояка же этот Маклаков.) "Я считаю
безумием создавать монархию там, где нет для нее корней, но точно так же безумием
отрицать ее там, где ее исторические корни крепки...".
Предыдущая страница ... 246
Следующая страница ... 248
|