|
образец "положение людей всего мира за все историческое время". Каков
этот "весь мир", это нам
открывает статья "Прогресс и определение образования" (1862 г.). Взгляд "историков", будто прогресс есть "общий
закон для человечества", Толстой побивает ссылкой на "весь так
называемый Восток" (IV,
162). "Общего закона движения
вперед человечества нет, — заявляет Толстой, — как то нам доказывают
неподвижные восточные народы".
Вот именно идеологией восточного строя,
азиатского строя и является толстовщина в ее реальном историческом содержании.
Отсюда и аскетизм, и непротивление злу насилием, и глубокие нотки пессимизма, и убеждение, что "все —
ничто, все — материальное ничто" ("О смысле жизни", стр. 52), и вера в "Дух",
"начало всего", по отношению к каковому
началу человек есть лишь "работник", "приставленный к делу спасения своей души", и т. д. Толстой верен этой
идеологии и в "Крейцеровой сонате", когда он говорит: "эмансипация
женщины не на курсах и не в палатах, а в спальне", — ив статье 1862 года,
объявляющей, что университеты готовят только "раздраженных, больных либералов", которые "совсем не нужны
народу", "бесцельно оторваны от прежней среды", "не находят себе места в
жизни" и т. п. (IV,
136—137).
Пессимизм, непротивленство, апелляция к "Духу" есть идеология,
неизбежно появляющаяся в такую эпоху,
когда весь старый строй "переворотился" и когда масса, воспитанная в этом
старом строе, с молоком матери впитавшая в себя начала, привычки, традиции, верования этого строя, не видит и не
может видеть, каков "укладывающийся" новый строй, какие общественные силы и как именно его
"укладывают", какие общественные силы способны принести
избавление от неисчислимых, особенно острых бедствий,
свойственных эпохам "ломки".
Период
1862—1904 годов был именно такой эпохой ломки в России, когда старое
бесповоротно, у всех на глазах рушилось, а новое только укладывалось, причем
общественные силы, эту укладку творящие,
Предыдущая страница ... 101
Следующая страница ... 103
|