|
степень вероятности ожидания последствий"
(§ 83, тезис).
Это
— вполне определенный субъективизм в вопросе о причинности. И, если оставаться
сколько-нибудь последовательным, то нельзя прийти к иному выводу, не признавая
объективной реальности, как источника наших ощущений.
Берем
Маха. В специальной главе о "причинности и объяснении" ("Wärmelehre", 2. Auflage, 1900,
S. 432— 439) читаем: "Юмова критика (понятия
причинности) остается в своей силе". Кант и Юм различно решают проблему
причинности (с другими философами Мах и не считается!); к решению Юма
"примыкаем мы". "Кроме логической (курсив Маха), какой-нибудь другой
необходимости, например, физической, не существует". Это как раз тот взгляд, с
которым так решительно боролся Фейербах. Маху не приходит и в голову отрицать свое родство с Юмом. Только русские махисты
могли дойти до того, чтобы утверждать "соединимость" юмовского
агностицизма с материализмом Маркса и
Энгельса. В "Механике" Маха читаем: "В природе нет ни причины, ни
следствия" (S. 474, 3. Auflage, 1897). "Я многократно излагал, что все формы закона
причинности вытекают из субъективных стремлений (Trieben); для природы нет необходимости соответствовать им" (495).
Здесь надо
отметить, что наши русские махисты с поразительной наивностью подменяют вопрос
о материалистическом или идеалистическом направлении всех рассуждений о законе причинности вопросом о той или
иной формулировке этого закона. Они поверили немецким
профессорам-эмпириокритикам, что если сказать: "функциональное соотношение", то
это составит открытие "новейшего позитивизма", избавит от "фетишизма"
выражений, вроде "необходимость", "закон" и т. п. Конечно, это чистейшие
пустяки, и Вундт имел полное право посмеяться над этой переменой слова (S. 383 и 388 цит. статьи в "Philosophische Studien"),
* —Mach, E. "Die Prinzipien der Wärmelehre", 2.
Auflage, 1900, S. 432—439 (Max, Э. "Принципы учения о
теплоте", 2 изд., 1900, стр. 432—439). Ред.
Предыдущая страница ... 162
Следующая страница ... 164
|