|
ственность и миром, то никогда почти не
добавляют к этому, что мирские покупки составляют только редкое и ничтожное исключение из общего правила личных
покупок".
Приведя далее данные о том, что число частных
землевладельцев, достигавшее 103158
в 1861 г., оказалось 313529, по данным 60-х годов, и сказав, что это
объясняется тем, что второй раз сосчитаны
мелкие собственники из крестьян, которые не считались при крепостном праве,
автор продолжает:
"это и
есть наша молодая сельская буржуазия, непосредственно примыкающая и
соединяющаяся с мелкопоместным
дворянством".
Правда,
— скажем мы на это, — совершенная правда, — особенно насчет того, что она
"примыкает" и "соединяется"! И поэтому к идеологам мелкой буржуазии относим мы
тех, кто придает серьезное значение (в смысле интересов непосредственных производителей)
"расширению крестьянского землевладения", т. е. и автора, говорящего это на стр. 152-ой.
Поэтому-то и считаем мы не более как политиканами людей,
разбирающих вопрос о личных и
мирских покупках так, как будто бы от него зависело хоть на йоту "водворение"
буржуазных порядков. Мы и тот и другой случай относим к буржуазности, ибо
покупка есть покупка, деньги суть деньги в обоих случаях, т. е. такой товар,
который попадает лишь в руки мелкого буржуа , все равно, объединенного ли миром
"для социального взаимоприспособления и солидарной деятельности" или
разъединенного участковым землевладением.
"Впрочем, она
(молодая сельская буржуазия) тут далеко еще не вся. "Мироед" — слово, конечно,
не новое на Руси, но оно никогда не имело такого значения, какое получило
теперь, никогда не оказывало такого давления на односельцев, какое оказывает
теперь. Мироед был лицом каким-то патриархальным,
Речь идет, разумеется, не о таких деньгах, которые служат только для
приобретения необходимых предметов
потребления, а о свободных деньгах, которые могут быть сбережены для
покупки средств производства.
Предыдущая страница ... 388
Следующая страница ... 390
|