|
условная, отказа от
участия в парламентах голландцами и "левыми" в корне неправильна и вредна для
дела революционного пролетариата.
В Западной Европе и Америке парламент сделался особенно ненавистным
передовикам-революционерам
из рабочего класса. Это бесспорно. Это вполне понятно, ибо трудно себе представить нечто более
гнусное, подлое, изменническое, чем поведение гигантского большинства
социалистических и социал-демократических депутатов в парламенте за время войны и после нее. Но было бы не только неразумно,
а прямо преступно поддаваться этому настроению при решении вопроса, как
следует бороться с общепризнанным злом. Во многих странах Западной Европы
революционное настроение является теперь, можно сказать, "новинкой" или
"редкостью", которой слишком долго, тщетно, нетерпеливо ждали, и может быть
поэтому так легко уступают настроению.
Конечно, без революционного настроения в массах, без условий, способствующих
росту такого настроения, революционной тактике не претвориться в действие, но
мы в России слишком долгим, тяжелым, кровавым опытом убедились в той
истине, что на одном революционном настроении строить революционной тактики
нельзя. Тактика должна быть построена на трезвом, строго объективном учете всех
классовых сил данного государства (и
окружающих его государств, и всех государств, в мировом масштабе), а
также на учете опыта революционных движений. Проявить свою "революционность" одной только бранью по адресу
парламентского оппортунизма, одним только отрицанием участия в
парламентах очень легко, но именно потому, что это слишком легко, это — не
решение трудной и труднейшей задачи. Создать действительно революционную
парламентскую фракцию в европейских парламентах — гораздо труднее, чем в
России. Конечно. Но это есть лишь частное выражение той общей истины, что
России в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года
было легко начать социалистическую
революцию, тогда как продолжать ее и довести ее до конца России
Предыдущая страница ... 46
Следующая страница ... 48
|