|
вых и наиболее демократических буржуазных республиках забита, темна,
невежественна, запугана, разрозненна. Эксплуататоры на долгое время после
переворота сохраняют неизбежно ряд громадных фактических преимуществ: у них
остаются деньги (уничтожить
деньги сразу нельзя), кое-какое движимое имущество, часто значительное, остаются
связи, навыки организации и управления, знание всех "тайн" (обычаев, приемов,
средств, возможностей) управления, остается более высокое образование, близость
к технически высшему (по-буржуазному
живущему и мыслящему) персоналу, остается неизмеримо больший навык в
военном деле (это очень важно) и так далее, и так далее.
Если эксплуататоры разбиты только в одной стране — а это, конечно,
типичный случай, ибо одновременная революция в ряде стран есть редкое
исключение — то они остаются все лее сильнее эксплуатируемых, ибо
международные связи эксплуататоров громадны. Что часть эксплуатируемых из
наименее развитых средне-крестьянских, ремесленных
и т. п. масс идет и способна идти за эксплуататорами, это показывали до сих пор
все революции, Коммуна в том числе (ибо среди версальских войск, о чем
"забыл" ученейший Каутский, были и пролетарии).
При таком положении вещей предполагать, что при
сколько-нибудь глубокой и серьезной
революции решает дело просто-напросто отношение большинства к меньшинству, есть величайшее тупоумие, есть самый
глупенький предрассудок дюжинного либерала, есть обман масс, сокрытие от
них заведомой исторической правды. Эта историческая правда состоит в том, что правилом
является при всякой глубокой революции долгое, упорное, отчаянное сопротивление
эксплуататоров, сохраняющих в течение ряда лет крупные фактические
преимущества над эксплуатируемыми. Никогда — иначе, как в сладенькой фантазии сладенького
дурачка Каутского — эксплуататоры не подчинятся решению большинства
эксплуатируемых, не испробовав в последней, отчаянной битве, в ряде битв своего преимущества.
Предыдущая страница ... 262
Следующая страница ... 264
|