|
ческий
капитализм — а апогеем его были именно 70-ые годы XIX века — отличался, в силу экономических
его коренных свойств, которые в Англии и Америке проявились особенно
типично, наибольшим сравнительно миролюбием и свободолюбием. А империализм, т.
е. монополистический капитализм, окончательно созревший лишь в XX веке,
по экономическим его коренным свойствам, отличается наименьшим
миролюбием и свободолюбием, наибольшим
и повсеместным развитием военщины. "Не заметить" этого, при рассуждении
о том, насколько типичен или вероятен мирный или насильственный переворот,
значит опуститься до самого дюжинного лакея буржуазии.
Увертка вторая. Парижская Коммуна была диктатурой пролетариата, а
выбрана она была всеобщим голосованием,
т. е. без лишения буржуазии ее избирательных прав, т. е. "демократически".
И Каутский торжествует: "... Диктатура пролетариата была, для Маркса" (или: по Марксу), "состоянием, которое с
необходимостью вытекает из чистой демократии, если пролетариат
составляет большинство" (bei überwiegendem Proletariat, S. 21).
Этот довод Каутского настолько забавен, что, поистине, испытываешь
настоящее embarras de
richesses (затруднение от
обилия... возражений). Во-первых, известно, что цвет, штаб, верхи буржуазии бежали из Парижа в Версаль. В Версале был
"социалист" Луи Блан, что, между прочим, показывает лживость утверждения
Каутского, будто в Коммуне участвовали "все направления" социализма. Не смешно
ли изображать "чистой демократией" с
"всеобщим голосованием" разделение жителей Парижа на два воюющих лагеря,
один из которых сконцентрировал всю боевую, политически активную буржуазию?
Во-вторых, Коммуна боролась с Версалем, как рабочее правительство Франции
против буржуазного. Причем же тут "чистая демократия" и "всеобщее
голосование", когда Париж решал судьбу Франции? Когда Маркс находил, что
Коммуна сделала ошибку, не взяв банка, который принадлежал всей Франции102,
то
Предыдущая страница ... 247
Следующая страница ... 249
|