|
И эту
борьбу в деревне мы начали.
Меньшевики
и эсеры пугали нас расколом, который мы внесем в деревню организацией
комитетов бедноты. Но что значит не расколоть деревню? Это значит — оставить ее
под кулаком. Но этого-то мы и не хотим, и потому решили деревню расколоть. Мы
говорили: мы потеряем кулаков, это правда, этого несчастья не скроешь (смех),
но мы выиграем тысячи и миллионы бедняков, которые станут на сторону рабочих.
(А п -лодисмент ы.)
Так и выходит. Раскол в деревне только яснее показал,
где бедняки, где средние крестьяне,
не пользующиеся чужим трудом, а где мироеды и кулаки.
Рабочие приносили и приносят бедноте свою помощь в борьбе с
кулаками. В гражданской войне,
разгоревшейся в деревне, рабочие стоят на стороне беднейшего крестьянства,
как стояли они и тогда, когда проводили эсеровский закон о социализации земли.
Мы, большевики, были противниками закона о социализации
земли. Но все же мы его
подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства.
Воля большинства для нас всегда обязательна, и идти против этой воли — значит совершать измену революции.
Мы не хотели навязывать крестьянству чуждой
ему мысли о никчемности уравнительного
разделения земли. Мы считали, что лучше, если сами трудящиеся крестьяне
собственным горбом, на собственной шкуре увидят, что уравнительная дележка —
вздор. Только тогда мы бы могли их спросить, где же выход из того разорения, из
того кулацкого засилья, что происходит на почве дележки земли?
Дележка хороша была только для начала. Она должна была показать,
что земля отходит от помещиков, что она переходит к крестьянам. Но этого
недостаточно. Выход только в общественной
обработке земли.
Этого сознания у вас не было, но жизнь сама приводит вас
к этому убеждению. Коммуны,
артельная обработка, товарищества крестьян — вот где спасение от невыгод
мелкого хозяйства, вот в чем средство
Предыдущая страница ... 178
Следующая страница ... 180
|