|
все яростнее
нападали на город, на Советскую власть, на бедняков.
Мы призвали деревенскую бедноту к организации, мы
приступили к строительству комитетов
бедноты и организации продовольственных рабочих отрядов. Левые эсеры подняли восстание. Они говорили, что в комитетах
бедноты сидят лодыри, что рабочие грабят хлеб у трудовых крестьян.
А мы им отвечали, что они защищают кулачье, которое поняло, что в
борьбе с Советской властью, кроме оружия, можно еще действовать измором. Они
говорили: "лодыри", — а мы спрашивали, да почему тот или иной стал "лодырем",
почему он опустился, почему он обнищал, почему
он спился? не из-за кулаков разве? Кулаки вместе с левыми эсерами
кричали о "лодырях", а сами загребали хлеб, прятали его, спекулировали, желая разбогатеть на голоде и страданиях
рабочих.
Кулаки
выжимали все соки из бедняков, они пользовались чужим трудом, и в то же время кричали: "лодыри"!
Кулаки с нетерпением ждали чехословаков, они охотно посадили бы
нового царя, чтобы безнаказанно продолжать эксплуатацию, чтобы по-прежнему
стоять над батраком, по-прежнему
наживаться.
И все спасение было в том, что деревня объединилась с
городом, что пролетарские и полупролетарские
— не пользующиеся чужим трудом — элементы деревни вместе с городскими рабочими открыли поход на кулаков и
мироедов.
В
деле этого объединения особенно много пришлось сделать на почве продовольствия. Рабочее население в городах неимоверно
страдало от голода, а кулаки говорили себе:
— Еще немного подержу свой
хлеб, авось, дороже заплатят.
Кулакам
не к спеху, конечно: денег у них достаточно; они сами рассказывают, что керенки у них накопились целыми фунтами.
Но такие
люди, которые могут во время голода прятать и накапливать хлеб, — злейшие
преступники. С ними надо бороться, как с худшими врагами народа.
Предыдущая страница ... 177
Следующая страница ... 179
|