|
за хлебную
монополию до конца, но не так, чтобы узаконить капиталистическую спекуляцию в крупных или мелких размерах, а чтобы
бороться с сознательным мародерством.
И
здесь мы видим большие трудности, более тяжелые опасности борьбы, чем когда
перед нами стояли вооруженный до зубов против народа царизм или вооруженная до
зубов русская буржуазия, которая не считала преступлением проливать кровь тысяч
и сотен тысяч русских рабочих и крестьян в июньском наступлении прошлого года,
с тайными договорами в кармане, с участием в дележе добычи, и которая считает
преступлением войну трудящихся против угнетателей, единственную справедливую,
священную войну, о которой мы говорили в самом
начале империалистической бойни и которую теперь неизбежно все события
на каждом шагу связывают с голодом.
Мы знаем, как в самом начале царское
самодержавие установило твердые цены и эти цены на хлеб повысило. Еще бы! Оно оставалось верным своим союзникам
— хлебным торговцам, спекулянтам,
банковским воротилам, которые наживали на этом миллионы.
Мы знаем, как соглашатели из кадетской партии, вместе с эсерами и
меньшевиками, и Керенский вводили хлебную монополию, так как вся Европа
говорила, что без монополизации удержаться дольше нельзя, и как тот же
Керенский в августе 1917 года обходил
тогдашний демократический закон. На то и существуют демократические законы и
ловко толкуемые режимы, чтобы их обходить. И мы знаем, как тот же Керенский в
августе эти цены удвоил, и тогда социалисты всех цветов против этой меры
протестовали и возмущались этим фактом. Тогда не было ни одного органа печати,
который не возмущался бы этим поведением Керенского и который не разоблачал бы,
что тут за спиной министров-республиканцев, кабинета меньшевиков и эсеров, были
проделки спекулянтов, что им уступили,
повысив хлебные цены вдвое, что ничего больше, кроме как уступки спекулянтам,
тут не было. Мы знаем эту историю.
Предыдущая страница ... 400
Следующая страница ... 402
|