| (б)________________________ 25
можно. Я
повторяю, что в такой момент, когда факт болезни армии налицо, когда мы
пользуемся каждым моментом, во что бы то ни стало, хотя бы для дня передышки,
мы говорим, что всякий серьезный революционер, связанный с массами, знающий,
что такое война, что такое масса, должен
ее дисциплинировать, должен ее излечить, пытаться ее подымать для новой
войны, — всякий такой революционер нас оправдает, всякий позорный договор
признает правильным, ибо последнее — в интересах пролетарской революции и обновления России, освобождения ее от
больного органа. Подписывая этот
мир, как понимает всякий здравомыслящий человек, мы не прекращаем нашей рабочей
революции; всякий понимает, что, подписывая мир с немцами, мы не прекращаем нашей военной помощи: мы посылаем финнам
оружие, но не отряды, которые оказываются негодными.
Может быть, мы примем войну; возможно,
завтра отдадим и Москву, а потом перейдем в наступление: на неприятельскую
армию двинем нашу армию, если создастся тот перелом в народном настроении, который зреет, для которого, может
быть, понадобится много времени, но он наступит, когда широкие массы скажут не
то, что они говорят теперь. Я вынужден брать хотя бы тягчайший мир потому, что
я не могу сказать себе теперь, что это время
пришло. Когда наступит пора обновления, то все почувствуют это, увидят, что русский человек не дурак; он
видит, он поймет, что надо воздержаться, что этот лозунг нужно провести,
— в этом главная задача нашего партийного съезда и съезда Советов.
Надо уметь работать на новом пути. Это неизмеримо
тяжелее, но это вовсе не безнадежно.
Это вовсе не сорвет Советскую власть, если мы глупейшей авантюрой сами не сорвем ее. Придет время, когда народ скажет: я не
позволю больше себя мучить. Но это может случиться, если мы не пойдем на эту
авантюру, а сумеем работать в тяжелых условиях, при неслыханно
унизительном договоре, который мы подписали на днях, ибо одной войной, одним
мирным договором такой
Предыдущая страница ... 24
Следующая страница ... 26
|