|
Это
страшно горькая, обидная, мучительная, унизительная правда, но она во сто раз полезнее, она понимается русским народом.
Я предоставляю увлекаться международной полевой революцией потому,
что она наступит. Все придет в свое время,
а теперь беритесь за самодисциплину, подчиняйтесь во что бы то ни стало,
чтобы был образцовый порядок, чтобы рабочие, хоть один час в течение суток, учились сражаться. Это немного
потруднее, чем нарисовать прекрасную сказку. Это есть сейчас, этим вы
помогаете немецкой революции, международной революции. Сколько нам дали дней
передышки, — мы не знаем, но она дана. Надо скорее демобилизовать армию, потому что это больной орган, а пока мы будем
помогать финляндской революции11.
Да,
конечно, мы нарушаем договор, мы его уже тридцать — сорок раз нарушили. Только дети могут не понять, что в такую эпоху,
когда наступает мучительный, долгий период освобождения, которое только
что создало, подняло Советскую власть на три ступени своего развития, — только
дети могут не понимать того, что здесь должна быть длительная, осмотрительная
борьба. Позорный мирный договор поднимает восстание,
но когда товарищи из "Коммуниста" рассуждают о войне, они апеллируют к чувству,
позабыв то, что у людей сжимались руки в кулаки и кровавые мальчики были перед
глазами. Что они говорят? "Никогда сознательный революционер не переживет
этого, не пойдет на этот позор". Их газета носит кличку "Коммунист", но ей
следует носить кличку "Шляхтич", ибо она
смотрит с точки зрения шляхтича, который сказал, умирая в красивой позе
со шпагой: "мир — это позор, война — это честь". Они рассуждают с точки зрения
шляхтича, а я — с точки зрения крестьянина.
Если я беру мир, когда армия бежит, не может не бежать, не теряя
тысячи людей, так я возьму его, чтобы не было хуже. Разве позорен договор? Да
меня оправдает всякий серьезный крестьянин
и рабочий потому, что они понимают, что мир есть средство для накопления
сил. История знает, — на это я ссылался
Предыдущая страница ... 20
Следующая страница ... 23
|