|
Почему
должны мы впадать в отчаяние от первого же неслыханно тяжкого мирного договора,
когда другие народы умели твердо выносить и горшие бедствия?
Стойкость ли пролетария, который знает, что
приходится подчиниться, ежели нет сил, и умеет потом, тем не менее, во что бы
то ни стало, подниматься снова и снова, накапливая силы при всяких условиях, — стойкость ли
пролетария соответствует этой тактике
отчаяния, или бесхарактерность мелкого буржуа, который у нас, в лице партии левых
эсеров, побил рекорд фразы о революционной войне?
Нет,
дорогие товарищи из "крайних" москвичей! Каждый день испытаний будет отталкивать
от вас именно наиболее сознательных и выдержанных рабочих. Советская власть, скажут они, не становится и не станет
чисто формальной не только тогда, когда завоеватель стоит в Пскове
и берет с нас 10 миллиардов дани хлебом, рудой, деньгами, но и тогда, когда неприятель окажется в Нижнем и в
Ростове-на-Дону и возьмет с нас дани 20 миллиардов.
Никогда никакое иностранное завоевание не
сделает "чисто формальным" народное политическое учреждение (а Советская власть не только
политическое учреждение, во много раз более высокое, чем виданные когда-либо
историей). Напротив, иностранное завоевание
только закрепит народные симпатии к Советской власти, если... если она не пойдет на авантюры.
Отказ от подписи похабнейшего мира, раз не имеешь армии,
есть авантюра, за которую
народ вправе будет винить власть, пошедшую на такой отказ.
Подписание неизмеримо более тяжкого и позорного мира, чем
Брестский, бывало в истории (примеры указаны выше) — и не вело к потере
престижа власти, не делало ее формальной,
не губило ни власти, ни народа, а закаляло народ, учило народ тяжелой и трудной
науке готовить серьезную армию даже при отчаянно-трудном положении под пятой сапога завоевателя.
Россия
идет к новой и настоящей отечественной войне, к войне за сохранение и упрочение
Советской власти. Возможно, что иная эпоха — как была эпоха
Предыдущая страница ... 405
Следующая страница ... 407
|