|
человеческие,
сколько-нибудь похожие на европейские свободные условия жизни, — а это было неосуществимо
без революционного уничтожения помещичьего землевладения и неразрывно связанной с ним помещичьей
монархии.
Политическая
биография Столыпина есть точное отражение и выражение условий жизни царской монархии. Столыпин не мог поступить
иначе, чем он поступал, при том положении, в котором оказалась при
революции монархия. Монархия не могла поступать иначе, когда с полной определенностью выяснилось, и выяснилось на
опыте, и до Думы, в 1905 г., и при Думе, в 1906 г., что
громадная, подавляющая масса населения уже
сознала непримиримость своих интересов с сохранением класса помещиков и стремится
к уничтожению этого класса. Нет ничего более поверхностного и более фальшивого, как уверения кадетских писателей, что
нападки на монархию были у нас проявлением "интеллигентского"
революционаризма. Напротив, объективные условия были таковы, что борьба
крестьян с помещичьим землевладением неизбежно ставила вопрос о жизни или смерти нашей помещичьей монархии. Царизму пришлось
вести борьбу не на живот, а на
смерть, пришлось искать иных средств защиты, кроме совершенно Обессилевшей бюрократии и ослабленной
военными поражениями и внутренним
распадом армии. Единственное, что оставалось царской монархии в таком положении,
была организация черносотенных элементов населения и устройство погромов.
Высокоморальное негодование, с которым говорят о погромах наши либералы, не может не производить на всякого революционера
впечатления чего-то донельзя жалкого и трусливого, — особенно, когда это
высокоморальное осуждение погромов соединяется с полным допущением мысли о переговорах и соглашениях с погромщиками.
Монархия не могла не защищаться от революции, а полуазиатская,
крепостническая, русская монархия Романовых не могла защищаться иными,
как самыми грязными, отвратительными,
подло-жестокими средствами: не высокоморальные осуждения, а всестороннее и
Предыдущая страница ... 325
Следующая страница ... 327
|