|
разыгравшимися 44
года спустя, несомненна и очевидна. И то обстоятельство, что в течение полувека обе тенденции выжили, окрепли,
развились, выросли, свидетельствует, бесспорно, о силе этих тенденций, о том,
что корни их лежат глубоко во всей экономической структуре России.
Нововременский
писатель Меньшиков выразил эту связь крестьянской реформы с событиями недавнего
прошлого в следующей своеобразной тираде: "61-ый год не сумел предупредить
девятьсот пятого, — стало быть, что же кричать о величии реформы, столь
жалко провалившейся?" ("Новое Время" №12512 от 11 января, "Ненужный юбилей").
Меньшиков нечаянно затронул этими словами крайне
интересный научно-исторический вопрос, во-первых, о соотношении реформы и революции
вообще, а во-вторых, о связи, зависимости, родстве общественно-исторических
направлений, стремлений,
тенденций 1861 и 1905—1907 годов.
Понятие реформы, несомненно, противоположно понятию
революции; забвение этой противоположности,
забвение той грани, которая разделяет оба понятия, постоянно приводит к самым серьезным ошибкам во всех
исторических рассуждениях. Но эта противоположность не абсолютна, эта грань не
мертвая, а живая, подвижная грань, которую надо уметь определить в
каждом отдельном конкретном случае. Реформа 1861 года осталась только реформой в силу крайней слабости,
бессознательности, распыленности тех общественных элементов, интересы
которых требовали преобразования.
От этого так сильны были крепостнические черты в этой реформе, от
этого так много в ней бюрократически
уродливого, от этого так безмерны были те бедствия, которые причинила она
крестьянству. Крестьянство наше страдало гораздо больше от недостаточного
развития капитализма, чем от капитализма.
Но эта реформа, оставшаяся реформой в силу
слабости известных общественных элементов, создала, несмотря на все препятствия и препоны, условия
для
Предыдущая страница ... 166
Следующая страница ... 168
|