|
ственно
психическое с физическим", или "противочлен, при коем центральный член никогда
не может быть равен нулю", есть философский обскурантизм, есть доведение
до абсурда субъективного идеализма.
И. Петцольдт увидел нелепость позиции, в
которую попал Авенариус, и устыдился. В своем "Введении в философию чистого опыта" (т. II) он посвящает целый параграф (65-ый)
"вопросу о действительности прежних (или: ранних, — frühere) периодов земли".
"В учении
Авенариуса, — говорит Петцольдт, — Я (das Ich) играет другую роль, чем у Шуппе" (заметим, что Петцольдт прямо
и неоднократно заявляет: наша философия основана тремя людьми:
Авенариусом, Махом и Шуппе), "но все же еще, пожалуй, слишком значительную для его теории" (на Петцольдта, очевидно, повлияло
то, как Шуппе сорвал маску с Авенариуса, сказав, что у него фактически тоже
только на Я все и держится; Петцольдт хочет поправиться).
"Авенариус говорит однажды, — продолжает Петцольдт: — "Мы можем, конечно,
мыслить себе такую местность, где не ступала еще нога человеческая, но для
того, чтобы можно было мыслить (курсив Авенариуса) подобную среду, для
этого необходимо то, что мы обозначаем Я (Ich-Bezeichnetes), чьей (курсив Авенариуса) мыслью эта мысль является" ("Vierteljahrsschrift für
wissenschaftliche Philosophie", 18. Bd.,
1894, S. 146, Anmerkung)".
Петцольдт
возражает:
"Гносеологически
важный вопрос состоит, однако, совсем не в том, можем ли мы вообще мыслить
подобную местность, а в том, имеем ли мы право мыслить ее существующей или
существовавшей независимо от какого бы то ни было индивидуального мышления".
Что верно, то верно. Мыслить и "примыслить"
люди могут себе всяческий ад, всяческих леших, Луначарский даже "примыслил"
себе... ну, скажем мягко, религиозные понятия32; но задача теории познания
в том и состоит, чтобы показать нереальность, фантастичность, реакционность подобных
примыслов.
Предыдущая страница ... 74
Следующая страница ... 76
|