|
партии; —
толковать о революционном движении и не различать революционной и оппозиционной
буржуазной демократии; — намекать, что буржуазия "борется" по-своему, т.
е. иначе, чем пролетариат, и не говорить прямо и ясно, в чем же тут на деле
различие; — ловить собеседника, как галчонка, на приманку амстердамской резолюции, которая должна прикрыть от иностранца
действительное содержание спорных вопросов русской социал-демократии; —
выводить конкретные положения об определенной тактике в определенном случае,
об отношении к различным партиям буржуазной демократии
из общей фразы, об "общем характере" революции, вместо того, чтобы этот "общий характер русской революции" выводить
из точного разбора конкретных данных об интересах и положении различных
классов в русской революции; — разве же это
не подделка? разве это не явная насмешка над диалектическим материализмом Маркса?
Да
— да, нет — нет, а что сверх того, то от лукавого! Либо буржуазная, либо социалистическая
революция, а остальное можно "вывести" из основного "решения" посредством простых силлогизмов!
Громадной заслугой Каутского является то, что
он, отвечая на подобные вопросы, сразу понял суть дела и суть ошибки, заключенной уже в
формулировке самих вопросов. Каутский, в сущности, ответил на
плехановские вопросы тем, что отбросил плехановскую постановку
вопроса! Каутский ответил Плеханову тем, что исправил плехановскую постановку вопроса. Критика плехановской
постановки вопроса, данная Каутским, вышла при этом тем убийственнее,
чем мягче и осторожнее поправлял он инициатора анкеты. "Мы хорошо поступим, —
пишет Каутский, — если усвоим себе ту мысль, что мы стоим перед совершенно
новыми ситуациями и проблемами, к которым не
подходит ни один старый шаблон".
Это не в бровь, а в глаз против плехановского вопроса: буржуазная
ли революция у нас по общему ее характеру или социалистическая? Это — старый
шаблон, говорит Каутский. Нельзя так ставить вопроса,
Предыдущая страница ... 222
Следующая страница ... 224
|