|
и предавая
их интересы горсткам привилегированных, — тогда рыцарям мещанства кажется, что наступила эпоха успокоенного и
спокойного прогресса, "наступила очередь
мысли и разума". Буржуа всегда и везде верен себе: возьмете ли вы "Полярную Звезду" или "Нашу Жизнь", прочтете ли вы Струве или
Бланка, везде одно и то же, везде эта ограниченная, профессорски-педантская,
чиновнически-мертвенная оценка революционных и реформистских периодов. Первые —
периоды безумия, tolle
Jahre, исчезновение мысли и
разума. Вторые — периоды "сознательной, систематической" деятельности.
Не
перетолковывайте моих слов. Не говорите, что я веду речь о предпочтении господами
Бланками тех или иных периодов. Дело вовсе не в предпочтении, — от нашего
субъективного предпочтения не зависит смена исторических периодов. Дело в том,
что в анализе свойств того или иного периода (совершенно независимо от
нашего предпочтения или от наших симпатий) господа Бланки бессовестно извращают
правду. Дело в том, что именно революционные периоды отличаются большей
широтой, большим богатством, большей сознательностью, большей планомерностью,
большей систематичностью, большей
смелостью и яркостью исторического творчества по сравнению с периодами
мещанского, кадетского, реформистского прогресса. А господа Бланки изображают дело навыворот! Они убожество выдают за
исторически-творческое богатство. Они бездеятельность задавленных или
придавленных масс рассматривают, как торжество "систематичности" в
деятельности чиновников, буржуев. Они кричат об исчезновении мысли и разума,
когда вместо кромсания законопроектов всякими канцелярскими чинушами и либеральными
реппу-а-Нпег'ами (писаками, живущими с построчной платы) наступает период
непосредственной политической деятельности "простонародья", которое попросту
прямо, немедленно ломает органы угнетения народа, захватывает власть, берет
себе то, что считалось принадлежащим всяким грабителям народа, одним словом,
когда именно просыпается мысль
Предыдущая страница ... 327
Следующая страница ... 329
|