|
в лице высших своих
представителей — митрополитов, всецело и навсегда подчинилась власти государей, и иногда деспотически, как это было при Петре
Великом, диктовавшем ей свои указы. (Давление Петра Великого на
духовенство в деле осуждения царевича Алексея.) В XIX столетии мы видим уже
полную гармонию светской и церковной власти в России. В суровую эпоху Николая I, когда
пробуждавшееся общественное самосознание, под влиянием великих социальных
движений на Западе, и у нас выдвинуло единичных борцов против возмутительного
порабощения простого народа, церковь наша оставалась совершенно равнодушной к его страданиям, и, вопреки великого
завета Христа о братстве людей и милосердии
к ближним, ни один голос из среды духовенства не раздался в защиту
обездоленного народа от сурового помещичьего произвола, и это только
потому, что правительство не решалось пока наложить руку на крепостное право,
существование которого Филарет Московский прямо оправдывал текстами св. писания из ветхого завета. Но вот грянул
гром: Россия была разбита и политически унижена под Севастополем.
Разгром ясно открыл все недочеты нашего дореформенного строя, и прежде всего
молодой, гуманный государь (обязанный воспитанием своего духа и воли поэту
Жуковскому) разбил вековые цепи рабства, и, по злой иронии судьбы, текст
великого акта 19-го февраля был дан для редактирования
с христианской точки зрения тому же Филарету, очевидно, поспешившему изменить,
согласно духу времени, свои взгляды на крепостное право. Эпоха великих
реформ не прошла бесследно и для нашего духовенства, вызвав в его среде при
Макарии (впоследствии митрополит) плодотворную работу переустройства наших духовных учреждений, куда также было им прорублено,
хотя малое, окно в область гласности и света. Наступившая поело 1-го
марта 1881 года реакция принесла с собою и в духовенство соответствующий
элемент деятелей во вкусе Победоносцева и Каткова, и в то время, когда передовые люди страны в земстве и обществе подают
петиции об отмене остатков телесных наказаний, церковь молчит, не
обмолвившись ни одним словом осуждения защитников розги, — этого орудия
возмутительного унижения человека, созданного по образу и подобию божию. Ввиду
всего сказанного, будет ли несправедливо предположить, что все наше
духовенство, в лице своих представителей, при изменившемся сверху режиме, так
же будет славословить государя конституционного, как славит оно теперь самодержавного.
Итак, зачем лицемерие, ведь не в самодержавии тут сила, а в монархе. Петр I тоже был богоданный
самодержец, однако духовенство его и до сих пор не очень-то жалует, и Петр III был такой
же самодержец, собиравшийся остричь и образовать наше духовенство, — жаль, не
дали ему поцарствовать года два-три. Да если бы и ныне царствующий самодержец
Николай II соизволил вьфазить свое благоволение достославному Льву
Николаевичу — куда бы вы попрятались с своими кознями, страхами и угрозами?
Предыдущая страница ... 340
Следующая страница ... 342
|