|
ни
"крупного", ни вообще сколько-нибудь самостоятельного фактора политической борьбы нельзя видеть в учреждении, которое в лучшем
случае способно было до сих пор лишь на либеральные ходатайства и на
дружественный нейтралитет, но роль одного
из вспомогательных факторов за земством отрицать нельзя. В этом смысле
мы готовы даже, если хотите, признать, что земство — кусочек
конституции. — Читатель скажет, пожалуй:
значит, вы соглашаетесь с г. Р. Н. С, который большего и не утверждает. Нисколько.
Тут только наше разногласие и начинается.
Земство
— кусочек конституции. Пусть так. Но это именно такой кусочек, посредством
которого русское "общество" отманивали от конституции. Это — именно
такая, сравнительно очень маловажная,
позиция, которую самодержавие уступило растущему демократизму, чтобы сохранить
за собой главные позиции, чтобы разделить и разъединить тех, кто требовал
преобразований политических. Мы видели, как это разъединение на почве
"доверия" к земству ("зародышу конституции") удавалось и в 60-х годах и в 1880—
1881 годах. Вопрос об отношении земства к политической свободе есть частный случай общего вопроса об отношении реформ к
революции. И мы можем видеть на
~ г " " 47
этом частном
случае всю узость и нелепость модной бернштеинианскои теории , которая
заменяет революционную борьбу борьбой за реформы, которая объявляет (устами,
напр., г-на Бердяева), что "принцип прогресса — чем лучше, тем лучше". Этот
принцип, в общей форме, так же неверен, как и обратный — чем хуже, тем лучше.
Революционеры никогда не откажутся, конечно, от борьбы за реформы, от захвата
хотя бы неважной и частной вражеской позиции, если эта позиция усилит
их натиск и облегчит полную победу. Но они никогда не забудут также, что бывают
случаи, когда уступка известной позиции
делается самим неприятелем, чтобы разъединить нападающих и легче разбить
их. Они никогда не забудут, что, только имея всегда в виду "конечную цель",
только оценивая каждый шаг "движения" и каждую отдельную
Предыдущая страница ... 64
Следующая страница ... 66
|