|
лей", т.
е. отрезали у них, примерно, 20% наделов, а за остальные 80% заставили платить
покупную цену земли, повышенную вдвое. Понятно, что эти крестьяне, обеспеченные таким образом от "язвы пролетариата",
по-прежнему должны работать на крупных владельцев, чтобы существовать,
но работают они теперь уже не по наряду крепостного бурмистра, как прежде, а по
свободному договору, — следовательно, перебивают друг у друга работу, так как
теперь они уже вместе не связаны и каждый хозяйничает за свой счет. Этот
порядок перебивания работы неизбежно вытолкнет некоторых крестьян: так как они вследствие уменьшения наделов и увеличения
платежей стали слабее по отношению к
помещику, то конкуренция их увеличит норму прибавочного продукта, и помещик
обойдется меньшим числом крестьян. Сколько бы ни укреплялась в народных
нравах тенденция добровольного ограничения рождений, — образование "избытка"
все равно неизбежно. Рассуждение Ланге, игнорирующее общественно-экономические отношения, служит только
наглядным доказательством негодности его
приемов. А Ланге ничего не дает еще кроме таких же рассуждений. Он говорит, что
фабриканты охотно переносят производство в деревенскую глушь по той
причине, что там "всегда имеется наготове
потребное количество детского труда для любого дела" (161),
не исследуя, какая история, какой способ общественного производства создал эту
"готовность" родителей отдавать своих детей в кабалу. Его приемы всего рельефнее выясняются на таком его рассуждении: он
цитирует Маркса, который говорит, что машинная индустрия, давая возможность
капиталу покупать труд женщин и детей, делает
рабочего "работорговцем".
"Так
вот к чему клонилась речь!" — победоносно восклицает Ланге. — "Но разве можно думать, что рабочий, который из нужды продает
свою собственную рабочую силу, так легко перешел бы еще и к торговле женою и
детьми, если бы его и к этому шагу не побуждали, с одной стороны, нужда,
а с другой — соблазн?" (163).
Предыдущая страница ... 478
Следующая страница ... 480
|