|
об "уме, предприимчивости и энергии" буржуазии. Ясно, что все дело
сводится к смене двух форм
общественной организации: система присвоения прибавочного труда прикрепленных
к земле крепостных крестьян создала нравственность крепостническую; система
"свободного труда", работающего "за чужой счет", на владельца денег, — создала взамен ее нравственность буржуазную.
Но мелкий буржуа боится прямо взглянуть на вещи и назвать их своим
именем: он отворачивается от этих бесспорных фактов и начинает мечтать.
"Нравственным" считает он только мелкое самостоятельное хозяйство (на рынок
— об этом скромно умалчивается), а наемный труд — "безнравственным". Связи
одного с другим — и связи неразрывной — он не понимает и считает, что
буржуазная нравственность — какая-то случайная
болезнь, а не прямой продукт буржуазных порядков, вырастающих из товарного
хозяйства (против которого он, собственно, ничего не имеет).
И вот он начинает свою
старушечью проповедь: "вредно и опасно".
Он не сличает новейшей формы эксплуатации с
предыдущей, крепостной, он не смотрит
на те изменения, которые внесла она в отношения производителя к собственнику
средств производства, — он сравнивает ее с бессмысленной, мещанской утопией: с таким "мелким самостоятельным хозяйством",
которое, будучи товарным хозяйством,
не вело бы к тому, к чему оно ведет (ср. выше: "расцветает пышным цветом кулачество,
стремится к закабалению слабейшего в батраки" и т. д.). Поэтому его протест
против капитализма (как таковой, как протест — совершенно законный и справедливый) становится реакционной ламентацией.
Он
не понимает, что, заменяя ту форму эксплуатации, которая прикрепляла трудящегося
к месту, такой, которая бросает его с места на место по всей стране, "буржуазное направление" делало полезную работу; что,
заменяя такую форму эксплуатации, при которой присвоение прибавочного
продукта опутывалось личными отношениями эксплуататора к произ-
Предыдущая страница ... 399
Следующая страница ... 401
|