|
Обращаюсь
к примерам эволюции демократа:
"Надо
заботиться о том, — рассуждает г. Кривенко, — чтобы вместо всечеловека не
сделаться всероссийской размазней, переполненной только смутным брожением хороших
чувств, но неспособною ни на истинное самоотвержение, ни на то, чтобы сделать
что-нибудь прочное в жизни". Мораль превосходная; посмотрим, к чему она прилагается.
"В этом последнем отношении, — продолжает г. Кривенко, — я знаю такой обидный
факт": жила на юге России молодежь, "одушевленная самыми лучшими намерениями и любовью к меньшему брату; мужику
оказывалось всяческое внимание и почтение; его сажали чуть ли не на
первое место, ели с ним одной ложкой, угощали вареньями и печеньями; за все
ему платили дороже, чем другие, давали денег — и взаймы, и "на чай", и просто
так себе — рассказывали об европейском устройстве и рабочих ассоциациях и т.
д. В той же местности жил и один молодой немец — Шмидт, управляющий или,
вернее, просто садовник, человек без всяких гуманитарных идей, настоящая узкая
формальная немецкая душа (sic??! !)" и т.
д. И вот, дескать, прожив 3— 4 года в этой местности, они разъехались. Прошло
еще около 20 лет, и автор, посетив край,
узнал, что "г. Шмидт" (за полезную деятельность переименованный из садовника Шмидта
в г. Шмидта) научил крестьян виноградарству, которое им дает теперь "некоторый
доход" рублей по 75—100 в год, вследствие чего о нем сохранилась "добрая память", а "о господах, только питавших хорошие
чувства к мужику и ничего существенного (!) для него не сделавших, даже
памяти не сохранилось".
Если
мы подведем расчет, то окажется, что описанные события относятся к 1869— 1870
гг., т. е. как раз к тому приблизительно времени, к которому относятся попытки русских социалистов-народников перенести в Россию
самую передовую и самую крупную особенность "европейского устройства" —
Интернационал .
Ясное дело, что впечатление от рассказа г. Кривенко
получается слишком уже резкое, и вот он спешит оговориться:
Предыдущая страница ... 286
Следующая страница ... 288
|