|
в такую полосу, которая является самым тяжелым периодом в нашей
революции. Перед нами стоит
самый трудный период: не было еще более трудного периода в рабоче-крестьянской
России, — именно период, который остался до урожая. Меня, видавшего виды
партийных разногласий, революционных споров, не удивляет, что в такой трудный период увеличивается число людей, которые
впадают в истерику и кричат: я уйду из
Советов. Ссылаются на декреты, отменяющие смертную казнь. Но плох тот революционер,
который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона.
Законы в переходное время имеют временное значение. И если закон препятствует
развитию революции, он отменяется или исправляется. Товарищи, чем больше надвигается на нас голод, тем яснее становится, что
против этого отчаянного бедствия нужны и отчаянные меры борьбы.
Социализм, повторяю, перестал быть догмою, как он перестал, может
быть, и быть программой. В нашей партии еще не написано новой программы, а
старая никуда не годится. (Аплодисмент
ы.) Распределить хлеб правильно и равномерно — вот в чем основа социализма сегодня. (Аплодисмент ы.) Война оставила нам в наследство разруху; усилиями Керенского и
помещиков-кулаков, говорящих: после нас хоть потоп, страна доведена до того положения, что говорят: чем хуже, тем
лучше. Война оставила нам такие бедствия, что теперь мы на вопросе о
хлебе переживаем самую сущность всего
социалистического устройства и должны взять этот вопрос в руки и решить его практически. Тут говорим мы себе:
как быть с хлебом, по-старому ли, по-капиталистически,
когда крестьяне, пользуясь случаем, наживают тысячи рублей на хлебе,
называя при этом себя трудовыми крестьянами, а бывает, что даже и левыми эсерами? (Аплодисменты, шу м.) Они рассуждают так: если народ голодает, значит,
цены на хлеб повышаются, если голод в городах, значит, у меня туга мошна, а
если будут голодать еще больше, значит, я наживу еще лишние тысячи. Товарищи, я
прекрасно знаю, что
Предыдущая страница ... 503
Следующая страница ... 505
|