|
направление
революции, указывающего выход из тупика. В этом гигантское историческое
значение воскресной демонстрации, в этом ее отличие принципиальное от демонстраций в день похорон жертв революции и в день
1-го Мая. Тогда это было поголовное чествование первой победы революции
и ее героев, взгляд, брошенный народом назад на пройденный им наиболее
быстро и наиболее успешно первый этап к свободе. Первое мая было праздником пожеланий
и надежд, связанных с историей всемирного рабочего
движения, с его идеалом мира и социализма.
Ни та, ни другая демонстрация не задавались целью
указать направление дальнейшего движения революции и не могли указывать его. Ни та, ни другая
не ставили перед массами и от имени масс
конкретных, определенных, злободневных вопросов о том, куда и как должна пойти революция.
В этом смысле 18-ое июня было первой политической демонстрацией действия,
разъяснением — не в книжке или в газете, а на улице, не через вождей, а
через массы — разъяснением того, как разные классы действуют, хотят и будут
действовать, чтобы вести революцию дальше.
Буржуазия попряталась. В мирной демонстрации, устроенной заведомым
большинством народа, при свободе партийных лозунгов, при главной цели —
выступление против контрреволюции, в такой демонстрации буржуазия отказалась
участвовать. Оно и понятно. Буржуазия — это и есть контрреволюция. Она прячется
от народа, она устраивает настоящие контрреволюционные заговоры против народа.
Партии, правящие теперь в России, партии
эсеров и меньшевиков, наглядно показали себя в исторический день 18-го июня как
партии колебаний. Их лозунги выражали колебание, и за их лозунгами
оказалось — явно, очевидно для всех — меньшинство. Стоять на месте, оставить
пока все по-прежнему — вот что они советовали народу своими лозунгами,
своими колебаниями. И народ чувствовал, и они чувствовали, что это невозможно.
Предыдущая страница ... 359
Следующая страница ... 362
|