|
не может после разрыва переговоров публиковать об них, ибо этим
он затруднит возобновление переговоров, "выдаст себя" демократии, порвет с
властью, а именно с ней-то
либерал рвать и не в состоянии. Напротив, демократ, если бы он попал в
положение переговаривающегося с Витте и увидел бы тщету переговоров, тотчас
опубликовал бы их, осрамив этим господ
Витте, разоблачив их игру, вызвав дальнейшее движение демократии вперед.
Обратите также внимание на вопрос о программе министерства и о
составе его. О втором говорят все участники и говорят точно, ясно: портфели
такие-то предлагались такому-то. О первом же, т. е. о программе, ни
единого ясного и точного слова! Каковы были претенденты на портфели, это и
Трубецкой и Петрункевич хорошо помнят и говорят.
Какова была "программа", ни один из них не говорит!! Что же это,
случайность? Конечно, нет. Это — результат того (и несомненное
доказательство того), что "программы"
стояли у господ либералов на девятом месте, были пустой вывеской, "словесностью"
— на деле никакой иной программы, кроме укрепления власти и ослабления
демократии, Витте иметь не мог, и при любых обещаниях, посулах и заявлениях он вел
бы только такую политику, — "живым" же делом было для них распределение
портфелей. Только поэтому мог, например, Витте совсем забыть о программе
(по словам Витте, было даже полное принципиальное согласие!), а вот о том, кто
лучше (или кто хуже?), Дурново или
Столыпин, об этом споре все помнят, все говорят, все приводят ссылки то на речи, то на аргументы того или иного
лица.
Шила в мешке не утаишь. Историческая правда даже из
умышленно подкрашиваемых
рассказов трех-четырех лиц выступает с достаточной определенностью.
Вся
либеральная буржуазия России, от Гучкова до Милюкова, — который, несомненно,
политически ответственен за Трубецкого, — повернула сейчас же после 17-го
октября от демократии к Витте. И это не случайность, не измена отдельных
лиц, а переход класса на соответствующую его экономическим интересам
контрре-
Предыдущая страница ... 101
Следующая страница ... 103
|