|
тяжек, что никакие
другие гири не перетянут его". Что можно сказать по существу? спрашивает г.
Громобой и отвечает:
"Опять кремневое ружье, национализм, волевые импульсы,
государственная необходимость? увы, все это
уже слышали, слышали и обещания, не оправдавшиеся затем".
Политика Столыпина была для октябристов
заманчивым (как и для писателей из "Вех", всего глубже понявших и всего ярче
выразивших дух кадетизма) "обещанием". "Обещание", по признанию октябристов, не
оправдалось.
Что это
значит?
Па самом деле политика Столыпина была не
обещанием, а политической и экономической реальностью последнего четырехлетия (если не пятилетия)
русской жизни. И 3 июня 1907 года и 9 ноября 1906 (14 июня 1910 г.) — не
обещания, а реальности. Организованные в национальном масштабе представители
дворянского крупного землевладения и верхов торгово-промышленного капитала
проводили, осуществляли эту реальность. И если теперь голос октябристского,
московского (а, значит, и всероссийского) капитала
говорит: "не оправдалось", то этим подводится итог определенной полосе политической
истории, определенной системе попыток "оправдать" требования эпохи, требования
капиталистического развития России посредством III Государственной думы, посредством столыпинской аграрной политики
и так далее. Со всей добросовестностью, со
всем усердием, не щадя живота, не щадя даже мошны, октябристский капитал
помогал этим попыткам и теперь вынужден признать: не оправдалось.
Значит, дело вовсе не в нарушении обещаний, не в "нарушении
конституции", — ибо смешно отрывать 14-ое марта 1911 года от 3-го июня 1907
года, — а в неисполнимости требований эпохи путем того, что октябристы и
кадеты называют "конституцией".
Неисполнимы
эти требования времени путем "конституции", дававшей большинство кадетам (I и II Думы),
Предыдущая страница ... 222
Следующая страница ... 225
|