|
деле один из законов развития буржуазного общества". И в другом месте
той же статьи Энгельс
указывает, что французская революция была "первым восстанием, в котором борьба
была доведена до конца, до полного уничтожения одной из борющихся сторон, именно аристократии, и до полной победы другой,
именно буржуазии"46.
Оба исторические наблюдения или обобщения Энгельса замечательно
подтвердились
ходом русской революции. Подтвердилось и то, что только вмешательство крестьянства и
пролетариата, "плебейского элемента городов", способно серьезно двигать вперед буржуазную революцию (если для
Германии XVI века, Англии XVII и Франции XVIII века
крестьянство можно поставить на первый план, то в России XX века безусловно необходимо перевернуть
отношение, ибо без инициативы и руководства пролетариата крестьянство —
ничто). Подтвердилось и то, что революцию надо довести значительно дальше ее непосредственных, ближайших, созревших уже вполне буржуазных
целей, для того, чтобы действительно осуществить эти цели, чтобы
бесповоротно закрепить минимальные буржуазные завоевания. Можно судить поэтому,
с каким презрением отнесся бы Энгельс к
мещанским рецептам заранее втиснуть революцию только в
непосредственно-буржуазные, узкобуржуазные рамки, "чтобы не отшатнулась
буржуазия", как говорили кавказские меньшевики в своей резолюции 1905 года, или
чтобы была "гарантия от реставрации", как говорил в Стокгольме Плеханов!
Другой вопрос, об оценке декабрьского восстания 1905 года,
Каутский разбирает в предисловии ко второму изданию своей брошюры. "Я не могу
уже теперь, — пишет он, — с той определенностью, как в 1902 году, утверждать,
что вооруженные восстания и баррикадные битвы не будут играть в грядущих
революциях решающей роли. Против этого свидетельствует слишком явно опыт
московской уличной борьбы, когда горстка людей в течение недели держалась
против целой
Предыдущая страница ... 46
Следующая страница ... 48
|