|
струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у
старинного,
полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает,
читатель почитывает.
Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это
преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской
буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную
систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в
этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия,
чтобы весь сознательный социал-демократический
пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся
везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен
буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском
только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от
карьеризма; — мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического
индивидуализма.
Эти
последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как!
закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого,
индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по
большинству голосов решали вопросы науки,
философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!
Успокойтесь,
господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и
говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый
вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые
пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и
свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить,
Предыдущая страница ... 101
Следующая страница ... 103
|