| Страна замерла перед бурей. То из одного, то из другого крупного города
доходили вести, одна
тревожнее другой. Войска колебались. Правительство воздерживалось от репрессии,
революционеры не начинали открытых серьезных нападений, но восстание прорывалось с стихийной силой везде и повсюду.
И царское правительство в последнюю минуту пошло на уступку,
сознав, что взрыв неизбежен, что одержать
полную победу оно ни в каком случае и безусловно уже не в состоянии, а
потерпеть полное поражение оно очень и очень может. "Сначала будет
кровопролитие, а потом конституция", — заявил, как передают, Трепов. В
неизбежности конституции, даже при подавлении данного восстания, не могло быть
уже никаких сомнений. И правительство
рассчитало, что лучше не рисковать серьезным и всеобщим кровопролитием,
ибо в случае победы народа царская власть была бы сметена начисто.
Нам известна лишь крохотная доля тех сведений, которые
сосредоточились в понедельник 17 октября в руках правительства и заставили его
уклониться от отчаянного боя и уступить. Все
усилия местных и центральных властей были направлены на то, чтобы приостановить сообщения о грозном росте
восстания или урезать эти сообщения. Но даже и тот скудный, случайный,
урезанный материал, который проник в европейскую печать, не оставляет никакого
сомнения в том, что это было действительное восстание, способное нагнать
смертельный ужас на царя и царских министров.
Силы царизма и революции уравновесились, писали мы
неделю тому назад, на основании первых вестей о всероссийской политической
стачке. Царизм уже не в силах подавить революцию. Революция еще не в силах раздавить царизма . Но
при таком равновесии сил всякое промедление грозило величайшей опасностью
царизму, ибо промедление неминуемо вносило
колебания в войска.
См. настоящий том, стр. 3—4. Ред.
Предыдущая страница ... 25
Следующая страница ... 29
|