|
безопасности вовлекать в войну те народы, над которыми они властвуют.
И, так как для таких правительств ставкой в борьбе за победу является самое их
существование, то они требуют
от их народов новых и новых жертв, ведя их таким образом к конечной гибели. Такова была во Франции история двух наших
империй. Такова была бы история и
третьей империи, если бы удалось создать таковую у нас.
Наоборот, положение русского правительства именно не
таково; оно держится за самые
недра русского народа, и общие несчастья не разъединяют правительство и народ, а лишь теснее спаивают их друг с другом.
Побежденный Цезарь не есть уже Цезарь. Несчастный царь может остаться
священным и популярным царем".
Увы, увы! Хвастовство шовинистского французского
лавочника "уже слишком явно",
его уверения, будто война не разъединила русского правительства и народа, настолько противоречат общеизвестным фактам, что
вызывают улыбку и кажутся наивной и невинной хитростью. Чтобы
предостеречь своего друга и союзника, русского самодержца, от неизбежного краха, к которому он, как истинный "Цезарь",
идет слепо и упорно, французский буржуа ласково уверяет этого Цезаря,
что он не должен походить на других
цезарей, что у него есть еще иной, лучший выход. "Чего хочется, тому верится".
Французской буржуазии так хочется иметь могущественного союзника — царя, что
она убаюкивает себя романтической сказкой о несчастье, спаивающем русский народ
с царем. Серьезно и сам г. Корнели не верит, разумеется, в эту сказку, — тем
менее нам стоит брать ее всерьез.
Авантюристскими
бывают не только правительства цезарей, но и правительства законнейших монархов старейшей династии. В русском
самодержавии, отставшем от истории на целое столетие, авантюристского
больше, чем в любой из французских империй. Самодержавие именно
по-авантюристски бросило народ в нелепую и позорную войну. Оно стоит теперь
перед заслуженным концом. Война вскрыла все его язвы,
Предыдущая страница ... 253
Следующая страница ... 255
|