| все к двум главным пунктам: во-1-х, г. Струве "принципиально"
предпочитает мирные пути в
отличие, по его мнению, от некоторых революционеров; во-2-х, этих последних он обвиняет в недостатке терпимости. Рассмотрим
эти возражения.
В статье "По поводу одного упрека" г. Струве (статья подписана: Ред.)
цитирует мою статью в № 2—3
"Зари"17 ("Гонители земства и Аннибалы либерализма"). Ему особенно не понравились, разумеется, слова: "если
бы народ хоть раз хорошенько проучил правительство", то это имело бы
"гигантское историческое значение" . Г-н Струве,
видите ли, решительно и безусловно не согласен с тем, что насильственная революция
предпочтительнее мирной реформы. Самые решительные русские революционеры, говорит
он, принципиально предпочитали мирный путь, и этой славной традиции не заглушить никакими доктринами.
Трудно
себе представить что-либо более фальшивое и вымученное, чем это рассуждение. Неужели г. Струве не понимает, что
восставший раб вправе говорить о предпочтительности мира с
рабовладельцем, а раб, отказывающийся от восстания, впадает в позорную фальшь, повторяя те же слова? "Элементы
революции в России еще, к сожалению или к счастью, не созрели",
— говорит г. Струве, и эти слова "к счастью" выдают его с головой.
А насчет славных традиций революционной мысли лучше уже г.
Струве помалкивать. Нам
достаточно указать на знаменитые заключительные слова "Коммунистического манифеста"18. Нам достаточно
напомнить, что тридцать лет спустя после "Манифеста", когда немецкие рабочие были лишены частички тех прав, которых
никогда не было у русского народа, Энгельс дал такую отповедь Дюрингу:
"Для г. Дюринга насилие есть нечто абсолютно злое. Первый
акт насилия был, по его
мнению, грехопадением. Вся его доктрина есть нытье по поводу того, что этот акт
насилия запятнал первородным грехом всю
См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 61. Ред.
Предыдущая страница ... 39
Следующая страница ... 41
|