|
о сколько-нибудь заметной социалистической агитации среди рабочих не
могло быть и речи, даже в
центральном районе, где рабочие ближе стоят к крестьянству, чем в столице,
промышленный кризис до такой степени сильно зарядил фабричную атмосферу
электричеством, что взрывы постоянно происходили то здесь, то там.
Благотворительность при таком положении
дела заранее осуждена на бессилие, и она остается поэтому случайным и
чисто индивидуальным делом тех или иных лиц, не приобретая и тени общественного значения.
Отметим
еще одну особенность в отношении общества к голодовкам. До самого последнего
времени у нас, можно без преувеличения сказать, господствовало то мнение, что
весь русский экономический, да даже и государственный, строй только и держится на массе владеющего землей и
самостоятельно хозяйничающего на земле крестьянства. До какой степени
этот взгляд проникал даже в передовые круги мыслящих людей, всего менее
склонных попадать на удочку официального славословия, это особенно рельефно показала
всем памятная книга Николая —она, вышедшая после голода 1891— 1892 гг.
Разорение громадного числа крестьянских хозяйств казалось всем таким абсурдом, таким невозможным прыжком в небытие,
что необходимость самой широкой помощи, способной действительно
"залечить раны", сделалась почти общим лозунгом. И опять не кто иной, как г.
Сипягин взял на себя труд рассеять последние иллюзии. На чем же держится "Россия", чем живут
земледельческие и торгово-промышленные классы, как не разорением и
нищетой народа? Пытаться не на бумаге только залечить эту "рану" — да
это государственное преступление!
Г-н
Сипягин, несомненно, посодействует распространению и укреплению той истины,
что, кроме классовой борьбы революционного пролетариата против всего капиталистического строя, нет и не может быть иного
средства ни против безработицы и кризисов, ни против тех азиатски-диких
и жестоких форм экспроприации мелкого производителя,
какие принял этот процесс у нас.
Предыдущая страница ... 322
Следующая страница ... 324
|