|
Вот господину околоточному надзирателю... ну,
как же не оказать ему снисхождения! Он встретил привезенного Воздухова, он, очевидно, велел
направить его не в арестантскую, а сначала — для обучения — в солдатскую, он
участвовал в избиении и кулаками своими и
книгой (должно быть, сводом законов), он распоряжался уничтожением
следов преступления (смыть кровь), он рапортовал ночью 20 апреля вернувшемуся
приставу этой части, Муханову, что "во вверенной ему части все обстоит
благополучно" (буквально!), — но он ничего не имеет общего с убийцами, он
виноват только в оскорблении действием, только в простой обиде действием,
наказуемой арестом. Вполне естественно, что
этот невиновный в убийстве джентльмен, г. Панов, и в настоящее время
служит в полиции, занимая должность полицейского урядника. Г-н Панов только перенес свою полезную распорядительную
деятельность по "обучению" простонародья из города в деревню. Скажите по
совести, читатель, может ли урядник Панов иначе понять приговор палаты,
как совет: — вперед скрывать получше следы преступления, "обучать" так, чтобы
следов не было. Ты велел смыть кровь с лица умирающего, — это очень хорошо, но
ты допустил Воздухову умереть, — это, братец, неосмотрительно; вперед будь осторожнее и крепко заруби себе на
носу первую и последнюю заповедь русского Держиморды: "бей, но не до смерти!".
С
общечеловеческой точки зрения приговор палаты над Пановым есть прямая насмешка над правосудием; он показывает чисто
холуйское стремление свалить всю вину на низших полицейских служителей и
выгородить их непосредственного начальника, с ведома, одобрения и при
участии которого происходило зверское истязание. С юридической же точки
зрения, этот приговор — образец той казуистики, на которую способны
судьи-чиновники, и сами-то не очень далеко ушедшие от околоточного. Язык дан
человеку для того, чтобы скрывать свои мысли — говорят дипломаты. Закон дан для
того, чтобы извращать понятие вины и
Предыдущая страница ... 403
Следующая страница ... 405
|