ПСС Ленина
Том 01
Том 02
Том 03
Том 04
Том 05
Том 06
Том 07
Том 08
Том 09
Том 10
Том 11
Том 12
Том 13
Том 14
Том 15 Том 16
Том 17
Том 18
Том 19
Том 20
Том 21
Том 22
Том 23
Том 24
Том 25
Том 26
Том 27
Том 28
Том 29 Том 30
Том 31
Том 32
Том 33
Том 34
Том 35
Том 36
Том 37
Том 38
Том 39
Том 40
Том 41
Том 42
Том 43
Том 44
Том 45 Том 46
Том 47
Том 48
Том 49
Том 50
Том 51
Том 52
Том 53
Том 54
Том 55
|
V. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ МАНУФАКТУРЫ
|
Во всех рассмотренных нами
промыслах, организованных по типу мануфактуры, громадная масса рабочих
несамостоятельны, подчинены капиталу, получают только заработную плату, не
владея ни сырым материалом, ни готовым продуктом. В сущности, громадное
большинство рабочих в этих "промыслах" — наемные рабочие, хотя это
отношение никогда не достигает в мануфактуре той законченности и чистоты,
которая свойственна фабрике. В мануфактуре с промышленным капиталом сплетается
самыми разнообразными способами торговый, и зависимость работника от
капиталиста приобретает массу форм и оттенков, начиная от работы по найму в
чужой мастерской, продолжая домашней работой на "хозяина", кончая зависимостью
по закупке сырья или сбыту продукта. Рядом с массой зависимых рабочих
продолжает всегда держаться при мануфактуре более или менее значительное число
quasi-самостоятельных производителей. Но вся эта пестрота форм зависимости
только прикрывает ту основную черту мануфактуры, что здесь уже раскол между
представителями труда и капитала проявляется во всей силе. Ко времени
освобождения крестьян этот раскол в крупнейших центрах нашей мануфактуры был
уже закреплен преемственностью нескольких поколений. Во всех вышерассмотренных
"промыслах" мы видим массу населения, не имеющую никаких средств к жизни, кроме
работы в зависимости от лиц имущего класса, а с другой стороны — небольшое
меньшинство зажиточных промышленников, держащих в своих руках (в той или иной
форме) почти все производство района. Этот основной факт и сообщает нашей
мануфактуре резко выраженный капиталистический характер, в отличие от
предыдущей стадии. Зависимость от капитала и работа по найму были и там, но ни
в какую прочную форму еще не отливались, массы промышленников, массы населения
еще не охватывали, не вызывали раскола между различными группами участвующих в
производстве лиц. И производство само сохраняет еще в предыдущей стадии мелкие
размеры — разница между хозяином и рабочим сравнительно мала, — крупных
капиталистов (стоящих всегда во главе мануфактуры) почти нет, — нет и детальных
рабочих, прикованных к одной операции и тем самым прикованных и к капиталу,
объединяющему эти детальные операции в один производительный механизм.
Вот свидетельство одного
старого писателя, рельефно подтверждающее эту характеристику данных, приведенных
нами выше: "В селе Кимрах, как и в других так называемых богатых русских селах,
напр., в Павлове, половина населения — нищие, питающиеся одною милостыней...
Если работник заболел и еще притом одинокий, то рискует на следующую неделю
остаться без куска хлеба"[465].
Таким образом, уже в 60-х
годах вполне обнаружилась основная черта в экономике нашей мануфактуры:
противоположность между "богатством" целого ряда < знаменитых" "сел" и
полной пролетаризацией громадного большинства "кустарей". В связи с этой
чертой стоит то обстоятельство, что наиболее типичные работники мануфактуры
(именно совсем или почти порвавшие с землей мастеровые) тяготеют уже к
последующей, а не к предыдущей стадии капитализма, стоят ближе к работнику в
крупной машинной индустрии, чем к крестьянину. Вышеприведенные данные о
культурном уровне кустарей рельефно свидетельствуют об этом. Но на всю массу
рабочего персонала мануфактуры нельзя распространить такого отзыва. Сохранение
массы мелких заведений и мелких хозяйчиков, сохранение связи с землей и
чрезвычайно широкое развитие работы на дому, — все это ведет к тому, что весьма
многие "кустари" в мануфактуре тяготеют еще к крестьянству, к превращению в
мелкого хозяйчика, к прошлому, а не к будущему[466], обольщают еще себя
всяческими иллюзиями о возможности (посредством крайнего напряжения работы,
посредством бережливости и изворотливости) превратиться в самостоятельного
хозяина[467].
Вот замечательно справедливая оценка этих мелкобуржуазных иллюзий, данная
исследователем "кустарных промыслов" Владимирской губернии:
"Окончательная победа крупной промышленности над
мелкой, объединение работников, рассыпанных по многочисленным светелкам, в
стенах одной шелковой фабрики, составляет лишь вопрос времени, и чем скорее
наступит эта победа, тем лучше для ткачей.
Современная организация шелковой
промышленности характеризуется неустойчивостью и неопределенностью экономических
категорий, борьбою крупного производства с мелким и с земледелием. Эта борьба
завлекает хозяйчика и ткача в волны ажитации, не давая им ничего, но отрывая от
земледелия, втягивая в долги и обрушиваясь на них всею тяжестью во время
застоя. Концентрация производства не понизит заработной платы ткача, но она
сделает излишними переманивание и спаивание рабочих, привлечение их задатками,
не соответствующими их годовому доходу. С ослаблением взаимной конкуренции,
фабриканты потеряют интерес тратить значительные суммы, чтобы опутать ткача
долгами. Притом крупное производство настолько ясно противополагает интересы
фабриканта и работников, богатство одного и нищету друшх, что у ткача не может
возникнуть стремления самому сделаться фабрикантом. Мелков производство дает
ткачу не больше, чем крупное, но оно не имеет такого устойчивого характера, как
последнее, и потому гораздо глубже развращает рабочего. Для ткача-кустарника
рисуются какие-то фальшивые перспективы, он ждет того момента, который
позволит ему заправить собственный стан. Для достижения этого идеала он
напрягает все усилия, входит в долги, ворует, лжет, в своих сотоварищах видит
уже не друзей по несчастью, а врагов, конкурентов на тот же жалкий стан,
который рисуется ему в отдаленном будущем. Хозяйчик не понимает своего экономического
убожества, заискивает перед скупщиками и фабрикантами, скрывает от товарищей
места и условия закупки сырья и сбыта фабриката. Воображая себя самостоятельным
хозяйчиком, он становится добровольным и жалким орудием, игрушкой в руках
крупных торговцев. Не ^спев выбиться из грязи, заправив 3—4 стана, он уже
говорит о тяжелом положении хозяина, о лености и пьянстве ткачей, о
необходимости обеспечить фабриканта от потери долгов. Хозяйчик — это ходячий
принцип промышленного холопства, как в доброе старое время дворецкий и ключник
были живым олицетворением крепостного холопства. Когда орудия производства не
отделены вполне от производителя и последнему представляется возможность
сделаться самостоятельным хозяином, когда экономическую пропасть между
скупщиком и ткачом соединяют фабриканты, хозяйчики и заглоды, управляя и
эксплуатируя низшие экономи-. ческие категории и подвергаясь эксплуатации
верхних; тогда общественное сознание работников затемняется, а их воображение
развращается фикциями. Возникает конкуренция там, где должна быть солидарность,
а интересы враждебных по существу экономических групп объединяются. Не
ограничиваясь одной экономической эксплуатацией, современная организация
шелкового производства находит своих агентов среди эксплуатируемых и на них
возлагает труд затемнять сознание и развращать сердца работников" ("Пром.
Влад. губ.", вып. III, стр. 124—126).
[465]
Н. Овсянников. "Отношения верхней части Поволжья и
Нижегородской ярмарке". Статья в "Нижег. сборнике", т. II (Н.-Н. 1869). Автор
опирается на данные о с. Кимрах 1865 года. Обзор ярмарки сопровождается у этого
писателя характеристикой общественно-экономических отношении в тех промыслах,
которые представлены на ярмарке.
[466]
Совершенно точно таи же, как и
их идеологи-народники.
[467]
Для единичных героев
самодеятельности (вроде Душкина в "Павловских очерках" В. Короленко) такое
превращение в мануфактурный период еще возможно, во, конечно, не для массы
неимущих детальных рабочих.
|
|