|
Спрашивается теперь, в каком
отношении стоит отработочная система к пореформенной экономике России?
Прежде всего, рост товарного
хозяйства не мирится с отработочной системой, так как эта система основана на
натуральном хозяйстве, на неподвижной технике, на неразрывной связи помещика и
крестьянина. Поэтому эта система в полном виде совершенно неосуществима, и
каждый шаг в развитии товарного хозяйства и торгового земледелия подрывает
условия ее осуществимости.
Затем надо принять во
внимание следующее обстоятельство. Из изложенного выше вытекает, что отработки
в современном помещичьем хозяйстве следовало бы разделить на два вида: 1)
отработки, которые может исполнить только крестьянин-хозяин, имеющий рабочий
скот и инвентарь (например, обработка "круговой" десятины, вспашка и пр.), и 2)
отработки, которые может исполнить и сельский пролетарий, не имеющий никакого
инвентаря (например, жать, косить, молотить и т. п.). Очевидно, что как для
крестьянского, так и для помещичьего хозяйства отработки первого и второго
вида имеют противоположное значение, и что последние отработки составляют
прямой переход к капитализму, сливаясь с ним рядом совершенно неуловимых переходов.
Обыкновенно в нашей литературе говорят об отработках вообще, не делая этого
различия. Между тем в процессе вытеснения отработков капитализмом перенесение
центра тяжести с отработков первого вида на отработки второго вида имеет
громадное значение. Вот пример из "Сборника стат. свед. по Московской
губернии": "В наибольшем числе имений... обработка полей и посевов, т.
е. работы, от тщательного выполнения которых зависит урожай, исполняются
постоянными рабочими, а уборка хлебов, т. е. работа, при которой важнее всего
своевременность и быстрота выполнения, сдаются окрестным крестьянам за деньги
или за угодья" (т. V, в, 2, стр. 140). В подобных хозяйствах наибольшее число
рабочих рук приобретается посредством отработков, но капиталистическая система,
несомненно, преобладает, и "окрестные крестьяне" превращаются в сущности в
сельских рабочих — вроде тех "контрактовых поденщиков" в Германии, которые тоже
владеют землей и тоже нанимаются на определенную часть года (см. выше, стр.
124, примечание). Громадная убыль числа лошадей у крестьян и увеличение числа
безлошадных дворов под влиянием неурожаев 90-х годов[148] не могло не оказать
сильного влияния на ускорение этого процесса вытеснения отработочной системы —
капиталистическою[149].
Наконец, как на главнейшую
причину падения отработочной системы, следует указать на разложение
крестьянства. Связь отработков (первого вида) именно с средней группой
крестьянства ясна и a priori, — как мы уже отметили выше, — и может быть доказана данными
земской статистики. Например, в сборнике по Задонскому уезду Воронежской губ.
даны сведения о числе хозяйств, взявших сдельные работы, в различных группах
крестьянства. Вот эти данные в процентных отношениях:
|
Группа домохозяев
|
% хозяев, взявших сдельные
работы, ко всему числу хозяев в группе
|
% к итогу
|
|
Всего дворов
|
Дворов, взявших сдельные
работы
|
|
Безлошадные
|
9,9
|
24,5
|
10,5
|
|
Однолошадные
|
27,4
|
40,5
|
47,6
|
|
С 2-3 лошадьми
|
29,0
|
31,8
|
39,6
|
|
"" 4 ""
|
16,5
|
3,2
|
2,3
|
|
По уезду
|
23,3
|
100
|
100
|
Отсюда ясно видно, что участие в сдельных работах
ослабевает в обеих крайних группах. Наибольшая доля дворов с сдельными работами
приходится на среднюю группу крестьянства. Так как сдельные работы тоже
относятся нередко в земско-статистических сборниках к "заработкам" вообще, то
мы видим здесь, следовательно, пример типичных "заработков" среднего крестьянства,
— точно так же, как в предыдущей главе мы ознакомились с типичными
"заработками" низшей и высшей группы крестьянства. Рассмотренные там виды
"заработков" выражают развитие капитализма (торгово-промышленные заведения и
продажа рабочей силы), а данный вид "заработков", наоборот, выражает отсталость
капитализма и преобладание отработков (если предположить, что в общей сумме
"сдельных работ" преобладают такие работы, которые мы отнесли к отработкам
первого вида).
Чем дальше идет падение
натурального хозяйства и среднего крестьянства, тем сильнее отработки должны быть
оттесняемы капитализмом. Зажиточное крестьянство, естественно, не может
служить основанием для системы отработков, так как только крайняя нужда
заставляет крестьянина браться за наихудше оплачиваемые и разорительные для
его хозяйства работы. Но и сельский пролетариат равным образом не годится для
отработочной системы, хотя уже по другой причине: не имея никакого хозяйства
или имея ничтожный клочок земли, сельский пролетарий не так привязан к нему,
как "средний" крестьянин, и вследствие этого ему гораздо легче уйти на сторону
и наняться на "вольных" условиях, т. е. за более высокую плату и без всякой
кабалы. Отсюда — повсеместное недовольство наших аграриев против ухода
крестьян в города и на "сторонние заработки" вообще, отсюда их жалобы на то,
что крестьяне "мало привязаны" (см. ниже, стр. 183). Развитие чисто капиталистической
наемной работы подрывает под корень систему отработков[150].
В высшей степени важно
отметить, что эта неразрывная связь между разложением крестьянства и вытеснением
отработков капитализмом — связь, столь ясная по теории, — давно уже была
отмечена сельскохозяйственными писателями, наблюдавшими различные способы
ведения хозяйства в помещичьих имениях. В предисловии к своему сборнику статей
о русском сельском хозяйстве, написанных с 1857 по 1882 год, проф. Стебут
указывает, что... "В нашем общинном крестьянском хозяйстве происходит разборка
между сельскими хозяевами-промышленниками и сельскохозяйственными батраками.
Первые, становясь крупными посевщиками, начинают держать батраков и перестают
обыкновенно брать издельную работу, если не имеют разве какой-либо крайней
необходимости прибавить еще несколько земли для посева или попользоваться
угодьями для пастьбы скота, чего большей частью нельзя иметь иначе как за
издельную работу; вторые же не могут брать никакой издельной работы по неимению
лошадей. Отсюда очевидная необходимость перехода к батрачному хозяйству и
тем более скорого, что и те крестьяне, которые еще берут издельную
подесятинную работу, по слабосилию имеющихся у них лошадей и по множеству
набираемой ими работы становятся плохими исполнителями работ как в отношении
качества, так и в отношении своевременности их выполнения" (стр. 20).
Указания на то, что
разорение крестьянства ведет к вытеснению отработков капитализмом, делаются и в
текущей земской статистике. В Орловской губ., например, было отмечено, что
падение хлебных цен разорило многих арендаторов и владельцы вынуждены были
увеличить экономические запашки. "Наряду с расширением экономических запашек
повсюду наблюдается стремление заменить издельный труд батрацким и избавиться
от пользования крестьянским инвентарем,... стремление усовершенствовать обработку
полей введением улучшенных орудий,... изменить систему хозяйств, ввести
травосеяние, расширить и улучшить скотоводство, придать ему продуктивный
характер" ("Сельскохозяйственный обзор Орловской губ. за 1887/88 г.", стр.
124—126. Цит. по "Критическим заметкам" П. Струве, стр. 242—244). В Полтавской
губ. в 1890 году, при низких хлебных ценах, констатировано "сокращение съемки
крестьянами земель... во всей губернии... В соответствии с этим во многих
местах, несмотря па сильное падение хлебных цен, увеличились размеры
владельческих собственных запашек" ("Влияние урожаев и т. д.", I, 304). В
Тамбовской губ. отмечен факт сильного повышения цен на конные работы: за
трехлетие 1892—1894 гг. эти цены были на 25—30% выше, чем за трехлетие
1889—1891 гг. ("Новое Слово", 1895, № 3, стр. 187). Вздорожание конных работ —
естественный результат убыли крестьянских лошадей — не может не влиять на
вытеснение отработков капиталистической системой.
Мы отнюдь не имеем в виду,
конечно, доказывать этими отдельными указаниями положение о вытеснении
отработков капитализмом: полных статистических данных об этом не имеется. Мы
иллюстрируем лишь этим положение о связи между разложением крестьянства
и вытеснением отработков капитализмом. Общие и массовые данные, неопровержимо
доказывающие наличность этого вытеснения, относятся к употреблению машин в
сельском хозяйстве и к употреблению вольнонаемного труда. Но прежде чем
переходить к этим данным, мы должны коснуться воззрений экономистов-народников
на современное частновладельческое хозяйство в России.
[148] Конская перепись
1893—1894 гг. в 48 губерниях обнаружила убыль лошадей у всех коневладельцев на
9,6%, убыль числа коневладельцев — на 28 321 человек. В губерниях: Тамбовской,
Воронежской, Курской, Рязанской, Орловскои, Тульской и Нижегородской убыль
лошадей с 1888 по 1893 г. составила 21.2%. В семп других черноземных губерниях
убыль с 1891 по 1893 г. составила 17% В 38 губерниях Европ. России в 1888— 1891
гг. было 7 922 260 крестьянских дворов, из них лошадных — 5 736 436, в
1893—1894 гг. в этих губерниях было 8288 987 дворов, из них лошадных — 5 647
233. След., число лошадных дворов убыло на 89 тысяч, число безлошадных
увеличилось на 456 тысяч. Процент безлошадных с 27,6% поднялся до 31,9%
("Статистика Росс. империи". XXXVII. СПБ. 1896). Выше мы показали, что по 4S губерниям Евр. России число безлошадных дворов возросло с
2,8 млн. в 1888—1891 гг. до 3,2 млн. в 1896—1900 гг. — т е. с 27,3% до 29,2%. В
4-х южных губерниях (Бессарабской, Екатеринославскои, Таврической, Херсонской)
число безлошадных дворов возросло с 305,8 тысяч в 1896 г. до 341,6 тыс. в 1904
г., т. е. с 34,7% до 36,4%. (Прим. ко 2-му изд.)
[149] Ср. также С. А.
Короленко. "Вольнонаемный труд и т. д.", стр. 46— 47, где, на основании конских
переписей 1882 и 1888 гг., приводятся примеры того, как уменьшение числа
лошадей у крестьян сопровождается увеличением числа лошадей у частных
владельцев.
[150] Вот пример,
отличающийся особенной рельефностью. Земские статистики объясняют
сравнительную распространенность денежной и натуральной аренды в различных
местах Бахмутского уезда Екатеринославской губернии следующим образом:
"Местности
наибольшего распространения денежной аренды лежат в районе каменноугольной и
каменносоляной промышленности, а наименьшего — входят в состав степного и
чисто земледельческого района. Крестьяне вообще неохотно идут на чужую работу,
а на более стеснительную и недостаточно оплачиваемую работу в частных
"экономиях" — в особенности. Работа в шахтах и вообще при рудничном и
горнозаводском деле тяжела и вредит здоровью рабочего, но она, вообще говоря,
лучше оплачивается и привлекает его перспективой ежемесячной или еженедельной
получки денег, которых он обыкновенно не видит, работая в "экономии", так как
или отрабатывает там "землицу", "соломку", "хлебец" или успел ^же забрать все
деньги вперед на свои всегдашние нужды и т. п. Все это побуждает рабочего
уклоняться от работ в "экономиях", как он и делает, раз есть возможность
заработать деньги помимо "экономии". А такая возможность представляется более
всего именно там, где много шахт, на которых рабочим платят "хорошие" деньги.
Заработав "гроши" на шахтах, крестьянин может арендовать на них землю, не
обязываясь работой "экономии", и таким образом устанавливается господство
денежной аренды" (цит. по"Итогам земской статистики", т. II, стр. 265). В
степных те, не промышленных волостях уезда устанавливается скопщина и
отработочная аренда.
Итак,
от отработков крестьянин готов бежать даже на шахты! Своевременная расплата
чистыми деньгами, безличная форма найма и урегулированная работа "привлекают"
его так, что он предпочитает даже подземные рудники — земледелию, тому
земледелию, которое паши народники любят рисовать так идиллически. В том-то и
дело, что крестьянин на своей шкуре знает, чего стоят те отработки, которые
идеализируются аграриями и народниками, и насколько чисто капиталистические
отношении лучше их.
|