|
исторической
неизбежности и законности капитализма в широком смысле слова" (123), о
"культурно-исторической мощи торжествующего товарного производства" (124).
Профессорский характер рассуждений автора, как бы поднимающегося выше
всяких определенных стран,
определенных исторических периодов, определенных классов, сказывается тут
особенно наглядно. Как ни смотреть на это рассуждение, — с теоретической ли
чисто или с практической стороны, — одинаково правильна будет такая оценка. Начнем с первой. Не странно ли думать, что
можно "убедить" кого бы то ни было в "исторической неизбежности и
законности капитализма" для известной страны абстрактными, догматичными
положениями о значении фабричной промышленности? Не ошибка ли ставить вопрос на
эту почву, столь любезную либеральным профессорам из "Русского Богатства"? Не обязательно ли для марксиста свести все дело
к выяснению того, что есть и почему есть именно так, а не иначе?
Народники считают наш капитализм искусственным, тепличным
растением, потому что не понимают связи его со всей товарной организацией
нашего общественного хозяйства, не видят
корней его в нашем "народном производстве". Покажите им эти связи и корни,
покажите, что капитализм господствует в наименее развитой и потому в наихудшей
форме и в народном производстве, — и вы докажете "неизбежность" русского
капитализма. Покажите, что этот капитализм, повышая производительность труда и обобществляя его, развивает и выясняет ту
классовую, социальную противоположность, которая повсюду сложилась в
"народном производстве", — и вы докажете "законность" русского крупного
капитализма. Что касается до практической стороны этого рассуждения, соприкасающегося с вопросом о торговой политике, то
можно заметить следующее. Русские марксисты, подчеркивая прежде всего и
сильнее всего, что вопрос о свободе торговли и протекционизме есть вопрос
капиталистический, вопрос буржуазной политики, должны стоять за свободу
торговли, так как
Предыдущая страница ... 456
Следующая страница ... 458
|