| Доказательства такой оценки указанных глав
сочинения г. Струве мы приведем сейчас, разбирая отдельные, наиболее важные положения.
Чрезвычайно
верно замечание автора, что "в русской истории зависимость (юридическая и
экономическая) непосредственных производителей от господ встречается нам чуть
не с первых страниц, как исторический спутник идиллии "народного производства""
(81). В эпоху натурального хозяйства крестьянин был порабощен землевладельцу,
он работал не на себя, а на боярина, на монастырь, на помещика, — иг. Струве с
полным правом противопоставляет этот исторический факт россказням наших
самобытных социологов о том, как "средства производства принадлежали
производителю" (81). Эти россказни представляют из себя одно из тех искажений
русской истории в угоду мещанской утопии, на которые так щедры были всегда
народники. Боясь прямо взглянуть на действительность, боясь назвать это
угнетение его настоящим именем, они обращались к истории, изображая дело таким
образом, что принадлежность средств производства
производителю была "исконным" началом, "вековым устоем" крестьянского труда
и что современная экспроприация крестьянства объясняется поэтому не сменой феодального прибавочного продукта буржуазною сверхстоимостью,
не капиталистическою организацией нашего общественного хозяйства, а
случайностью неудачной политики, временным "отклонением от пути,
предписываемого всею историческою жизнью нации" (г. Южаков, цитировано у
П. Струве, с. 15). И эти вздорные побасенки не стыдились рассказывать про
страну, в которой только очень недавно прекратилась крепостническая эксплуа-
Даже еще нельзя сказать, чтобы окончательно
прекратилась. С одной стороны, мы имеем выкупные платежи (а известно, что в них вошла не только цена земли, но и выкуп
крепостного права); с другой стороны, например, отработки крестьян за "отрезные
земли" — прямое переживание феодального способа
производства.
Предыдущая страница ... 445
Следующая страница ... 447
|